The Moscow Times

«Буря» Уильяма Шекспира, поставленная Робертом Стуруа в театре «Et Cetera», для меня обозначила некий переломный момент для режиссера.

 

Даже не припомню, чтобы он давал такую свободу власти своего прихотливого и странного воображения, работая в России. В последней части фразы – разгадка.

 

Стуруа – один из самых тонких режиссеров, вышедших их того театрального источника энергии, которым является Грузия. И, работая со своей родной командой в Театре им. Ш.Руставели в Тбилиси, Стуруа – источник всех мощных, оригинальных постановочных идей.

 

В России, где психологический реализм Станиславского продолжает иметь невероятно сильное влияние на каждого – включая тех, кто яро с ним борется – постановка Стуруа подчас кажется менее подпавшей под влияние, потому что его масштабный, фантастический, вне-реалистический взгляд переводит все в очень похожий на жизнь масштаб. Свою лучшую работу в России он сделал с Константином Райкиным в театре «Сатирикон», где сильная, физическая команда смогла работать с ним на его уровне.

 

Но «Буря» в театре «Et Cetera» стала, наверное, самой «грузинской» постановкой режиссера в России.

 

Чувствуется рука Стуруа абсолютно над всем – также как и его давних друзей, композитора Гии Канчели и художника Георгия Алекси-Месхишвили.

 

Это очевидно прослеживается в быстром темпе, взрывах цвета (одновременно в сценографии и музыке), в постоянной попытке прорваться сквозь силу притяжения и реальность, в использовании лирического, пусть даже непостоянного, юмора на службе трагедии, и. возможно, более всего, глубокая теплота и любовь, которую режиссер испытывает ко всем человеческим страхам и грехам, неважна, насколько каждый из них страшен.

 

Все это создает ощущение неизбежности, ощущение настоящей волшебной сказки, – во всем, что происходит.

 

Просперо (Александр Калягин), низложенный герцог Миланский, вынужден изучать магию на этом странном острове с его юной дочерью Мирандой. Он пребывает в мрачных раздумьях в момент, когда мы видим его впервые. Единственный вопрос, который остается, – как далеко он готов зайти в том, чтобы достичь подлинных знаний о себе и о мире.

 

Остальные характеры и ситуации еще более шаблонные.

 

Любовь Миранды (Ольга Котельникова) и принца Фердинанда (Василий Симонов) – просто готовый сговор с момента, когда молодые люди впервые появляются на сцене. Пьяные, потерпевшие кораблекрушение, Тринкуло и Стефано в исполнении Андрея Кондакова и Алексея Осипова, представлены как пара неумелых клоунов, и совершенно ясно, что они потерпят заслуженное наказание за то, что были так самонадеянны, мелки и глупы. Калибан (Владимир Скворцов), воплощение зла острова. Оскорбленное природой, кажется настолько заблудшим, что даже способности любить недостаточно, чтобы искупить его.

 

Кружится над всем Ариэль (Наталья Благих), «бесплотный дух», как Шекспир определяет его, и главный помощник Просперо. Ариэль с легкостью перемещается, быстр в реакции, чувствителен к добры и не любит зло, и всегда появляется в нужный момент. Он взбирается по стенам и взлетает в небеса, и его высокий голос пробуждает тех, кто спит мертвым сном, равно как и останавливает тех, кто пытался причинить зло в застывших позах.

 

Стуруа создает резкое напоминание о том, как люди, включая Просперо, склонны не признавать собственной причастности к греху. Типичный пример, не менее значимый из-за своей краткости: когда Просперо клянется своей дочери что ни один не погиб на корабле, который он отправил на дно силами своей магии.

 

На миг он позволяет открыться люкам в полу сцены, чтобы показать толпу перепуганных моряков, утопающих в море алого цвета.

 

Позже, готовясь покарать своих врагов, Просперо вначале исполняет схему смертной казни, подвешивая несколько кукол. В этот момент ужас от увиденных теней кукол, ползущих по стенам, достаточен для того, чтобы заставить его отказаться от идеи полностью.

 

Оформление Алекси-Месхишвили настолько же волшебно, насколько волшебно все, что Просперо извлекает из своих книг. Оно состоит из трех белых стен, на которых пенятся облаками небеса, а моря штормят волнами, – все это происходит кинематографически. Но, возможно, цвет – элемент, который художник использует более всего. Глубокие синие, зеленые, желтые и красные отражаются от блестящих стен и пола – и создают пространство, настолько же волшебное, насколько и красивое.

 

«Буря» Роберта Стуруа показывает его манящий, уникальный стиль.