Сенсацией стало явление в роли Дон Кихота Александра Калягина, чьи внешние данные до сей поры гарантировали ему карьеру Санчо Пансы. Можно поздравить А. Морфова, решившегося на эксперимент; создаваемый образ разительно отличается от классических образцов по всем направлениям. Современный Дон Кихот — не возвышенный идеалист, распевно произносящий высокопарные тексты, и не деревенский сумасшедший. Это человек, придумавший для себя новые условия существования, некие правила игры в благородного рыцаря и неукоснительно их соблюдающий. Он и сам еще не привык к новой роли и, разговаривая с воображаемым собеседником, долго, словно пробуя на вкус, прислушивается к незнакомым ощущениям: «Кто вы? Я - Рыцарь Печального Образа. Неужели, вы - Рыцарь Печального Образа? Да, я - Рыцарь Печального Образа» и т.д. Поэтому же бывает непривычно резок в словах и поступках и не сентиментальничает с любым противником, посягнувшим на его идеалы или усомнившимся в серьезности слов и намерений.

Основные события разворачиваются на испанском постоялом дворе, мастерски созданном сценографом Эдуардом Кочергиным. Здесь веселятся, пируют, танцуют (режиссер по пластике Александр Илиев) местные жители в замечательном исполнении артистов театра, сюда в разгар праздника приходит странное существо, облаченное в доспехи. Любопытна многовариантность использования декораций. Колодец превращается то в шарманку, то в аналой; козлы — в стол, а сам стол — в помост и даже в лошадь, на которой Дон Кихот под смех и аплодисменты зала мчится навстречу врагам.

Кстати, пьеса А. Морфова — режиссер является и автором текста пьесы — не предполагает демонстрации обязательных похождений великого идальго. Дон Кихот настолько убедителен в своих намерениях, что приходится безусловно верить тому, что он совершит все, что было описано Сервантесом. О «подвигах» героев мы узнаем из досужих разговоров все тех же завсегдатаев постоялого двора и, как водится, рассказы эти обрастают самыми нелепыми подробностями, а Дон Кихот наделяется небывалыми качествами. И вот он уже высокий и стройный — каким и должен быть настоящий испанский рыцарь — окруженный армией любовниц, а подвиги его — не проделки сумасшедшего, заслужившие осмеяние, а проявления высших качеств идальго, достойные занесения на скрижали истории. Миф рождается на наших глазах, и никто не осмеливается оспаривать его. Идеал нужнее правды. Легенда важнее человека.

Тем нелепее и жалостнее выглядит истинное положение дел: Дон Кихот и Санчо Панса (артист Театра им. Евг. Вахтангова Владимир Симонов) оборванные и усталые уныло бредут по болоту. И когда на пути оказывается яма — пустяковое препятствие по сравнению с ранее пережитым, рыцарь останавливается. Он не может и не хочет идти дальше, он разочарован, и ни во что не верит, единственное желание — все бросить и вернуться домой, купить овец и стать пастухом. Перед нами жалкий, уставший, раздавленный старик, замотанный в старый плед. Кажется, что он давно ждал этой ямы на дороге — игра закончена, не проиграна, но закончена. Романтический порыв, захвативший Дон Кихота, прошел, оставив воспоминания, а может, и горечь, на всю жизнь. Но кто решится осуждать его за это?

На наших глазах рождается новый романтик: Санчо Панса надевает доспехи, приобретая классический вид: высокий, худощавый, с роскошными усами и бородой; в его словах — твердая убежденность, буквально выстраданная в долгих совместных странствиях. Он уходит один, оставляя Дон Кихота на «болоте жизни», рядом со скучающими рыбаками, уныло и безнадежно ждущими поклевок золотой рыбки.

Илья Огнев
Общая газета, 28.10.1999