Александр Калягин поступил умно, открыв помещение своего театра не собственной постановкой, а спектаклем Романа Козака, к режиссерским работам которого театральный зритель Москвы внимательно прислушивается. Роман Козак поставил пьесу Бернарда Шоу «Смуглая леди сонетов». Пьеса о Шекспире. О том, что Шекспир живет, по существу, только одним — сочинительством. Его лишь до какой-то степени трогает «смуглая леди». Гораздо больше его занимает возможность открыть свой театр. И, придя на любовное свидание, он в темноте принимает за «смуглую леди» не кого-нибудь, а королеву Елизавету. Поначалу он именно ей адресует то, что хотел сказать женщине, в которую влюблен. Центр пьесы — диалог Шекспира и королевы. Диалог этот начинается в присутствии одной из несчастных возлюбленных Шекспира. Где тут историческая правда, то есть, правда исторических фактов? Но дело совсем не в ее установлении, не в ее поисках. Дело в том, что разговор с главой государства ведет писатель, художник, автор. Свою зависимость от королевы он знает, но диалог ведет бесстрашно — так, как вели и ведут разные писатели в разные времена.

Такова центральная ситуация пьесы. Она отнюдь не простая, напротив. Как ситуацию отнюдь не простую ее и играет Александр Калягин. С нее и начинается новый театр. Это тоже определенный ход — на театр, да еще новый, нужны деньги. У театра Калягина деньги нашлись, спонсоры пока есть. Помещение тоже есть. Все это надо удержать, закрепить, отстоять.

Последние спектакли Козака не вызывали у меня большого уважения и интереса, а сейчас он явно делает ставку на театр коммерческий. Спектакль «Женитьба» во МХАТе рутинный, будто поставлен не современным режиссером, а старым-старым мхатовцем, на которых мы еще в давней моей молодости посматривали скептически. Как же тогда мне относиться к Козаку? То ли он моложе нас, то ли старше моего поколения.

Но «Смуглую леди сонетов» он поставил хорошо. И вновь мы (я) его уважаем. Коммерческий ли это театр или нет, в конце концов, дело вторичное. Главное — живет ли на сцене этого театра искусство. В данном случае — живет.

Актер Александр Калягин — замечательный. Когда-то он играл во МХАТе Оргона в «Тартюфе», Федю Протасова в «Живом трупе», а потом… Потом «Женитьба» в том же МХАТе, в постановке того же Козака. Это — пустой Калягин. Кроме собственных штампов — ничего. (У остальных «звезд» — тоже.) Нет в спектакле никакой свежей мысли, никакой новизны приемов, ремесленниками кажутся все «звезды». В роли Кочкарева Калягин выглядит странно. Вроде бы и темпераментно играет, и на сваху кидается с гневом, и Подколесина хочет женить бурно. Но - скучно от такой игры. Винить можно и режиссера, и актеров. Вот уж воистину коммерческий спектакль, в самом дурном смысле этого слова.

В 1910-м году, когда пьеса «Смуглая леди сонетов» была написана, проблема национального театра в Англии стояла острейшим образом. Возможно, Шоу такого Шекспира и написал, имея в виду такую цель. Судить об этом, конечно же, специалистам по творчеству Шоу. Но сегодня у Калягина, повторяю, на первый план выступает тема взаимоотношения писателя с властью, вполне знакомая в России во все времена.

О Шекспире мы знаем немало, несмотря на самые разноречивые сведения о его биографии. Что о нем совсем немного знает сегодняшний рядовой зритель, можно не сомневаться. Когда-то, в 1964-ом году мне посчастливилось увидеть Англию, Стрэтфорд, Лондон. Был шекспировский юбилейный год, в Англию отправилась группа наших театральных туристов. Эта группа состояла из знаменитых Отелло, престарелых Дездемон и Офелий, знаменитостей своего времени, игравших Шекспира в разных республиках Советского Союза. И вот тут выяснилось, что знания о Шекспире и у людей театра весьма невелики. Почему в первом зале выставки (ах, какая это была выставка! — когда-то я подробно писала о ней) на стенах только перчатки? Женские, мужские, лайковые, кожаные, с раструбами, бальные… Почему перчатки? Оказалось, никто из актеров не знал, что отец Шекспира был перчаточник. Ну и т. д. А когда советский человек чего-то не знает, он раздражен, ему кажется, что кто-то хвастается своим превосходством. Наших великих актеров выставка оставила равнодушными и раздраженными. Только Аникст, Бояджиев и художник А. Гончаров, уже в автобусе, на обратном пути, до слез взволнованные, обсуждали совершенно новое художественное явление — выставку как замечательный театр, как зрелище, где каждая деталь открывает, намекает на что-то о Шекспире, где важны оттенки красок, полутона, нюансы, сопоставления и даже… запахи. Остальные пассажиры автобуса спали.

Я вспомнила об этой выставке на спектакле «Смуглая леди сонетов», разглядывая костюмы Марии Даниловой. Вот где важны нюансы, оттенки, полутона. С какого времени традицией стала «шекспировская фактура» — шерсть, кожа? Кажется, это началось у нас с приезда бруковского «Гамлета». Но Мария Данилова дает Калягину-Шекспиру только кожаную сумку. Он не расстается с этой сумкой, в которой пергаментная тетрадь, перо, бумаги — самые важные предметы для пишущего. Шекспир не слишком хорошо помнит, предпочитает все записывать… Совершенно неважно, кто сказал меткое, точное слово — королева, простой стражник, актриса, возлюбленная. Сказать могут все — скажут и сами не поймут, что совершенно случайно сказали то, что станет поэзией, что сгодится пишущему. Все услышанные слова он уложит в свой контекст. Так вот, кожаная сумка в руках Калягина — находка.

В фактуре костюмов Даниловой — не столько известная традиция, сколько современный вкус, тонкое сочетание сегодняшнего дня и истории, художественная гармония, взывающая к пониманию. И если спросили бы меня, где в этом спектакле искусство, я бы ответила: в игре Калягина, в костюмах Даниловой, в согласованности мыслей, чувств, цвета — всего, что делает, о чем заботится режиссер, то есть, Роман Козак.

Приняв королеву за свою возлюбленную, Шекспир быстро понимает ошибку, но ведь Елизавета и нужна ему более всех женщин. Монолог Короля Лира, который он (Шекспир-Калягин) произносит перед Елизаветой, сидящей в ложе, трагичен и прекрасен. Еще несколько лет пройдет, и умрет Шекспир, и умрет Елизавета. Кто, как, какими деяниями завоюет бессмертие, покажет время. Бессмертие Елизаветы — ее место в истории Англии. Бессмертие Шекспира — его бесконечная жизнь для всего мира.

Наталья Крымова
Дом Актера, 12.1997