"Гавана"

Когда он прощался с нами на сцене, Александр Калягин плакал, как если бы он завтра должен был умереть. Прошла ночь. «За здравие!», - улыбнулась я рассвету; но снова лицо, как за упокой: руководитель театра Et Cetera не говорит ни по-английски, ни по-испански, и он очень сожалеет. Как удачно, что на этом Острове по-русски мы до сих пор стираем одежду, изучаем анатомию и называем наших детей.

Ожидая своей участи в неприветливом холле гостиницы, Алисия, в то утро моя спасительница, (родилась и выросла а Гаване, отец и мать — врачи из Сьенфуэгос, ни инженер-химик, ни астронавт) начинает переводить. Руководитель театрального коллектива, который он в 1992 году создал с некоторыми из своих учеников, народный артист России оживил Чехова на подмостках театра Юбер де Бланк в первые выходные октября в Гаване.

В зале кто-то пошутил, что чувствует себя в 70-80х: русские женщины и мужчины всех возможных и невозможных возрастов переполнили этот зал, оставив субтитры рожденным здесь в преддверии или после разделивших нас событий. Настроены на волну, однако, абсолютно все: на отличном русском языке, как я полагаю, Александр Калягин и Владимир Симонов воплотили менее знакомые «Лица» автора «Дяди Вани». И зрители, на русском, испанском или английском, смеялись, улыбались и молчали в унисон каждый раз.

Если юмористические рассказы Чехова представляют прелестные и тончайшие нюансы огромной гаммы человечесих типов, то чеховские актёрские роли - настоящее наслаждение для зрителя. Около двух часов Калягин и Симонов преподали урок актёрского мастерства: две пластилиновые фигурки, которые Чехов вылепил по своему хотению, изнутри и снаружи, без единого зазора, который подверг бы опасности сущность персонажа. Иностранцы, психопаты, злоумышленники, дьячки, деревенщина, следователи, крестьяне, полковники, дипломаты, проныры, простаки, рафинированные, малодушные, упрямцы. Всё это — в пяти коротких рассказах.

Может быть, потому, что и сам Калягин - медик и актёр, он понимает и воплощает в цельности Чехова-врача как и Чехова-писателя: все цвета человеческого существования и смерти ему близки, ими и наряжен, как на праздник. Вот и персонажей он выбрал для поездки на Кубу: героев тех ситуаций, где «жизнь рассмотрена под микроскопом. Иногда нужно это делать».

Платонов, мы знаем его здесь под этим именем, родился для России в 1942 году. Когда моё поколение, не говорящее по-русски, познакомилось с ним благодаря Михалкову, Александр Калягин уже был выдающимся артистом в культуре своей страны, не только на подмостках или на экране, но и в раздробленной общественной сфере постсоветского культурного пространства. Среди недавних верительных грамот: руководитель Et Cetera признан лучшим общественным деятелем своей страны, награждён премией Союзного государства России и Белоруссии в области литературы и искусства, в 2005 возглавил Комиссию по вопросам развития культуры, вошел в состав Общественной Палаты РФ, в 2010 стал членом Комиссии Общественной палаты по региональному развитию.

Тем не менее, пока я пытаюсь пересказать для La Jiribilla первый спектакль Et Cetera в Гаване, образ Калягина отходит всё дальше от этих пьедесталов, и так и хочется, как у Чехова, увидеть просто лицо. Лысый, прибавивший лишних фунтов веса для своего роста, с тонкими усами под маленьким носом, он ручается мне, что перед кубинской публикой, как и перед американцами, кубинцами, немцами, японцами, израильтянами, поляками, армянами — он так же чувствует, как уверенным курсом плывут юмористические рассказы великого русского писателя к публике: человек, стоящий за национальностью и гражданством, за культурой и цветом кожи, за театром или камерой, - как он говорит, - это лучше всякой характерности, какую мы можем ему придумать; самое прекрасное - то, как человек воспринимает его в зрительном зале, потому что, сам того не ведая, он может смеятся, сочувствовать, насмехаться или упиваться - самим собой. Это открытие - волшебный момент, и я доволен, что способствовал этому, говорит Александр Калягин.

Мы тоже, - меня поддержала Алисия. Особенно, если попутно другие лица соединились для нас в лице этого легендарного актёра, приехавшего к нам с поручительством из Сан-Себастьяна. Последние полвека на Кубе тоже мечтали о нем, а тот век, что только начинается, апплодирует ему и прощается без слёз (за здравие, не за упокой) с пьесой, которая осталась неоконченной: театр, которого нам не хватает, и который не годится нам консервированным. Значит, поставим многоточие, когда занавес Et Cetera упадёт над Гаваной...